Биография Мэл Гибсон

"Возможно забрать у вас интервью, м-р Гибсон?"- милозаметная газетчикка твердо протягивала микрофон. М-р Гибсон пристально взглянуть на нее и внезапно преобразился: брови насупились, губы сомкнулись в узкую полосу, руки стиснулись в кулаки — ни разрешить ни взять Помешанный Макс из одноименного фильма, некогда принесшего ему глобальную славу. Он коротко хэкнул и занес руку, как будто бы и взаправду вознамерился вышибить из навязчивой газетчикки мозги. Девушка в испуге отскочила, но Гибсон только сделал рукой какой-то неясный жест и, удовлетворенный произведенным эффектом, галантно сказал: "Простите, леди, сейчас я не в настроении. Мигрень, понимаете, затерзала.

Будьте любезны, зайдите в второй раз". Зал восхищенно зааплодировал замеченной сценке — тысячи австралийских фермеров, собравшихся в Сиднее на ежегодный съезд, приветствовали собственного любимца.

За много миль от Сиднея, в Нью-Йорке, супругчина, снаружи чем-то сходный на Гибсона, с интересом смотрел телетрансляцию этого съезда. Уэнсли Кларксон уже два года пристально следил за всяким шагом известного артиста — он планировал сочинять его биографию. Уэнсли не был новичком в этом деле: он выпустил книги о Томе и Стинге Крузе, знал, как добывать данные и обходить недоверчивых пресс-агентов, но Гибсон был самым крепким орешком из всех, с кем ему доводилось иметь дело. И самым загадочным. Артисты обыкновенно обожают расписывать собственный ребячество в самых ослепительных красках, и чем безрадостнее оно было, тем охотнее они делятся детальностями собственной биографии: смотрите, кем я был — и чего добился. Вообще-то, у многих из них путь в профессию был примерно равн, это Кларксон в далеком прошлом усвоил: семинар по сдорожическому мастерству в колледже, самоучастникный театр, маленькие постановки, Бродвей и без того потом…

У Гибсона все было по иному, но о себе он не желает сказать ни слова. "Благодарю моей семье, они меня подрастили, я обожаю собственных своих родителей!" — и все, ни больше ни меньше. "Смотрите мои фильмы, этого достаточно. Моя жизнь вас не касается", — раздраженно растолковал он в один раз. Но публика, недавно признавшая Гибсона самым сексуальным артистом Америки, хочет знать о нем все.

Задаток, купленный Кларксоном за будущую книгу, принудил его приняться за дело с удвоенной энергией. Два года Уэнсли, как будто бы ищейка, ездил по всему земному шару, виделся с приятелями, о которых Гибсон и думать забыл, опрашивал соседей, операторов, каковые с ним трудились, киномагнатов, барменов, наливших Гибсону несколько кружку пива. Юристы Мэла, пронюхавшие о готовящейся книге, рассылали всем и всякому строжайшие предунекогдания: "Болтовня с этим писакой может стоить вам весьма дорого". "Парнишка, даже в том случае, если я сообщу тебе, что на данный момент час, меня выгонят с работы на следующий сутки", — согласился Кларксону работник продюсерской компании Гибсона.

Уэнсли вымогали, угрожали и в один раз кроме того побили в сумрачном сиднейском переулке. Но он не сдавался, и сейчас перед ним лежала внушительных размеров папка с большой надписью "Помешанный Мэл. Интимная история судьбы". Фотографии, отчеты, десятки расшифрованных интервью…

Уэнсли знал, что за каждый из этих документов юристы Мэла перегрызут ему горло, но тем занятнее было в них копаться — Кларксон, тридцатилетний уроженец Лондона, переехавший в Лос-Анджелес в погоне за шальными деньгами, обожал риск.

Вообще-то, Уэнсли взялся за книгу не только для денег. Кроме того по тем неповторимым интервью, в которых Гибсон начинал откровенничать, было очевидным, что он не так несложен, как думается — и уж совершенно верно выделяется из компании голливудских суперзвезд. Артист, убивший на экране целую армию злодеев, красавчик, по которому сохнут все женщины мира, оказывается… уверенный католик, поборник домашних сокровищ и патриархального амплуа судьбы! Женился в 24 года (не на фотомодели и не на голливудской артистке, его мужа — скромный зубной доктор из Мельбурна) и разводиться не планирует. Взращивает аж семерых детей, а все вольное время проводит на собственных фермах — одна в Австралии, вторая в Монтане: разводит коров и овец, копается в почве, выращивает фрукты.

Раз в неделю собирает родных друзей на барбекю, сам жарит мясо: "Давайте, юноши, попытайтесь этого теленка, я откармливал его два года". В интервью говорит лишь о супружеской правильности и Всевышнем. Ни одного романа на стороне, да что в том месте романа — кроме того безнеприятной интрижки с какой-нибудь моделькой не отыскать, о речи и звёздах нет. Паинька, одно слово.

Кларксон сперва кроме того отчаялся — угораздило же его связаться с таким негромконей! Но сейчас газетчик был доволен: в заветной папочке собран Таковой компромат!

"Гибсон не обожает повествовать о собственной молодости, об учебе в Сиднейской театральной студии — сейчас светло отчего", — бормотал Кларксон, анализировая материал, что ему удалось дотянуться. Вот данный милицейский отчет обошелся Уэнсли в триста баксов, но он того стоил: в нем подробно изображалось, как Мэл Гибсон и еще два студента, напившись, показывали обнажённые задницы свадебной процессии. Гибсон был самым шустрым — он успел сбежать и запрятался в ближайшем баре, но двум его друзьям повезло меньше: разъяренная масса людей чуть не порвала их на части.

Австралийцы — народ тёплый. "Мы успели прикрыться в машине, — повествовал один из весёлых, — и лишь тут осознали, что дело плохо: представьте себе тучу народа, человек пятьдесят, каковые прямо планируют расколотить стекла и вытрясти из нас всю душу. Мы протрезвели мгновенно. А Мэл, зараза такая, смотрел за проходившим из окна бара и достаточно хихикал". К счастью, все обошлось — подоспевший милицейский спас шутников, а Гибсон, убедившись, что гроза миновала, не торопясь вышел из бара и, отойдя на безрискованное расстояние… снова спустил штаны!

А позже высокомерно прошествовал под конвоем в ближайший милицейский унередкок.

Урокам сдорожического мастерства Гибсон выбирал ближайший бар, изнурительным репетициям — громкые гулянки с травкой и девушками, честным доходам — ворованную пиццу из соседнего супермаркета. Его однокурсники проводили дни в спорах о том, как пробиться в Голливуд либо хотя бы попасть в какой-нибудь местный театр, какие конкретно типажи на данный момент в моде, но с Мэлом об этом никто и не заговаривал: он все равно отвечал, что ему как-то по барабану. Увидят — хорошо, не увидят — бессмыслица, не пропадет. Вот тут отсвой приработок наклюнулся: приходишь ночью на автостоянку, отыскивашь джип повместительней, открываешь бензобак — ну а дальше дело техники.

Ты представь, старик, почем сейчас бензин?! Їсно, что Гибсона на курсе не очень-то обожали: в случае если ему все до лампочки, какого именно черта он по большому счету тут делает?

Мэл с детства обожал розыгрыши и всегда устраивал дома мини-представления. В зрителях недочёта не было: девять хвататьев и сестер как-никак. Заметив, что Мэл делает важное лицо, а сам давится от гогота, они мгновенно садились в кружок в ожидании очередного шоу. Сложно представить публику признательней. Огромная семья Гибсонов жила на личной ферме в глухом медвежьем углу (до ближайшего населенного пункта километров сорок). Шумная орава детишек была предоставлена сама себе: Хаттон Гибсон, скромный ж-д кондуктор, целыми днями исчезал на работе, мать безудачно пробовала управиться по хозяйству.

Кое-как выживали а также планировали на будущее. Но в один раз семью постигло горе…

…В то время, когда Хаттон пришёл в сознание, около уже столпился народ. Два привычных стрелочника предприимчиво несли наспех сооруженные носилки. Его немного подняли, дабы переложить, и он осознал, что дела совсем нехороши: боль была не легко ужасной — она была непереносимой, все тело погрузилось в раскаленный океан боли, пояснице как будто бы раздирало щипцами, к тому же казалось, что два огромных кузнеца бессердечно бьют по голове нелегкими молотами.

Хаттон Гибсон вскрикнул и снова потерял сознание.

В поликлинике ему поведали, что случилось — выяснилось, кто-то расердил в депо машинное масло, и Хаттон, загружённый в собственные мысли, не подметил предательской лужи. Поскользнувшись, он весьма невезухно упал: нелегкое сотрясение мозга, тройной перелом позвоночника — врача, отводя глаза, говорили, что наверное он уже ни при каких обстоятельствах не поднимется на ноги. Второй бы впал в уныние, но не Хаттон: не для того он взрастил десятерых детей, дабы сейчас, в то время, когда Будущее подставила ему ножку, давать волю тёмным мыслям. Кроме него семье никто не окажет помощь — и Хаттон создал личную гимнастику для поясницы, выполнял ее с усердием человека, которому имеется что терять, а на протяжении отдыха обучал языки и смотрел телеигры, всегда отвечая раньше игроков. Дабы оуплачивать операции, ему было нужно заложить ферму. Трудиться кондуктором он уже не имел возможности, денег в доме не было ни цента, дети питались чечевичной похлебкой и просроченными консервами — они были дешевле.

Но Гибсон-старшой прочно верил в собственную успех: во сне ему явилась Дева Мария, а в знамения он верил с детства.

Пуникальны Хаттона жили в Австралии, и к Америке он относился с пренебрежением, хоть и был рожден в Нью-Йорке: давят подлинную веру, считаюм, что надпись на баксах спасет их от мучений ада. В то время, когда во времена Великой депрессии разорилась его компания, создающая скобяные изделия, Хаттон разуверился в мирской судьбе и постановил посвятить себя служению Всевышнему. За пять лет учебы в католической семинарии он разуверился и в Церкви — нет в ней действительно верующих, все целый обман.

К тому же его душевный наставник начал делать весьма недвусмысленные намеки приятному ирландцу — и Хаттон в кошмаре бежал из семинарии и завербовался в ВМС США. А через три месяца разразилась Вторая мировая война.

"Не бывает атеистов в окопах под огнем" — неправда данной ветхой америкосской пословицы Хаттон осознал в первом же бою. Его окружали язычники, которым на следующий день, возможно, суждено было скончаться, а они и не думали о том, дабы очистить душу и сориентировать все помыслы к Господу. Побывав под обстрелом, Хаттон и сам начал колебаться в вере и побожился, что его дети ни при каких обстоятельствах не заберут в руки оружия.

И много лет спустя, в то время, когда америкосских подростков стали отправлять во Вьетнам, Хаттон не сомневался ни 60 секунд — он собрал всю семью за столом и огласил: "Мы перебираемся в Австралию. Я не хочу, дабы мои дети попали в эту мясорубку".

Кларксон открывает папку, выбирает фотографии — Мэл в кинофильме "Баунти", Мэл с мужой — и останавливается на пожелтевшей вырезке из "Мельбурн Геральд". Заголовок гласит: "Встречайте Гибсонов — семья из двенадцати человек постановила возвратиться на Родину". Десять ребятишек различного возраста, стоя в зале аэропорта, радуются в камеру, весёлые мать с отцом пристально оглядывают собственных отпрысков — не потеряли ли кого? Кларксон по привычке обнаруживает глазами Мэла — вот он, во втором последовательности, щеки как у хомяка — и вдумчиво проводит пальцем по изображению низкого коренастого человека, что без ухмылки наблюдает в камеру. Хаттон Гибсон.

Необычный все-таки персонаж.

Тогда, по окончании операции, он имел возможность сохранять надежду разве что на чудо. И оно случилось — уже через полгода Хаттон на глазах у изумленных докторов начал ходить без сторонней помощи, и вдобавок через месяц в палату вбежала раскрасневшаяся от беспокойства медсестра: "Вы Гибсон? Отправляли ответы на телеигру? Боже, не могу доверитсяь!" — и протащила свежую газету. Хаттон скользнул взором по строкам и зарыдал: ему достался главной приз — целых двадцать тысяч баксов!

На эти средства он смог выкупить дом. А скоро — новая успех: по окончании продолжительного суда ЖД компания все-таки признала, что тот несличный эпизод случился по ее вине, и выуплачивала круглую сумму — ее именно хватило на то, дабы переприниматься из Штатов в Австралию. Сразу же по приезде он послался на биржу труда, заполнил анкету, прошел стандартные тесты — и узналось, что уровень его интеллекта по всем подсчетам близок к гениальности.

Уже через месяц бывший кондуктор трудился начальником перспективного компьютерного департамента в большой австралийской компании.

Нужно ли сказать, что по окончании таких изменений Хаттон Гибсон стал самым ревностным католиком на Земле, Он огласил себя последним хранителем Подлинной веры, создал Глобальное перемещение по спасению католичества и устраивал в лесу тайные молельные собрания, убеждая собственную паству, что веру отцов искажают и унижают клевреты Папы. Воздух в доме напоминала монастырь: подъем преждевременным утром, молитвы, снова молитвы и, рассудокеется, никакого телевизора либо воскресных походов в кино. Впредь до абсолютнолетия Мэл Гибсон не знал ни одного голливудского артиста, но превосходно разбирался в богословских тонкостях и мог цитировать Библию целыми главами — за невыученные строфы отец награждал сыновей хорошими затрещинами, а иногда кроме того порол, поминая древнюю пословицу "Пожалеешь розгу — сломаешь ребенка".

Но, вопреки всему, дети в папе души не чаяли.

Собственный будущее Мэл воображал достаточно четко: семинария, работа на ферме либо, возможно, скромное место техника-смотрителя — он с детства обожал нянчиться с железками. Мир ни при каких обстоятельствах бы не определил артиста Мэла Гибсона, если бы его сестре невзначай не попалось на глаза объявление Сиднейской театральной студии, приглашающей на прослушивание парней в возрасте от 18 до 20 лет. Требовалось отправить заявку и фотографию — и сестра, припомнив, как Мэл много лет смешил всю семью, взагадке от брата отправила необходимые документы.

В то время, когда в почтовом коробке нашли ответ с приглашением на прослушивание, Мэл оторопел. Быть артистом? Он ни при каких обстоятельствах об этом и не думал. Заманчивое, само собой разумеется, предложение для восемнадцатилетнего юноши — Сидней, столица, новые знакомства, да мало ли? Но что сообщит отец? Хаттон, но, не стал возражать: хочется — ну что ж, для Всевышнего.

К тому же одним ртом в семействе будет меньше.

К удивлению собственных соперников, Гибсон удачно прошел все три тура — они-то пологали, что эту деревенщину не разрешат войти и на порог известной на всю Австралию театральной студии. Но у участников отборочной рабочей группе не было колебаний: у парня очевидный талант, необходимо его лишь отшлифовать. Задача была только в том, что Гибсон с громадной неохотой прислушивался к рекомендациям собственных преподавателей. У него на все имелся собственный готовый рецепт — как лучше фехтовать, дабы зрители пришли в экстаз, где в значительном монологе сделать томительную паузу…

Частенько занятия заканчивались тем, что взбуйнный Гибсон рукоплескал дверью, иногда дверью рукоплескал преподаватель, но неоднократно случалось и без того, что отысканные Мэлом интонации, жесты, реплики выяснялись как запрещено к месту. "Он изумительно ощущал роль, — припоминал один из его педагогов. — Вживался в нее, натягивал на себя, как шкуру. На этюдах он обыкновенно стоял у самой стенки скромно, не пропуская ни слова, а позднее вылезал на середину помещения — и от него не было возможности оторвать глаз".

Но на первом же курсе дело чуть не кончилось отчислением — вдалеке от родного дома и твёрдого отца Гибсон не смог устоять перед соблазнами громадного города. Он целыми днями просиживал в барах, обзавелся новыми приятелями и только чудом не пристрастился к наркотикам. Чего стоила его первая роль!

Неспроста Гибсон выбирает по большому счету не припоминать об данной картине а также не показывает ее в официальной кинофильмографии. в течении двух с ненужным часов его храбрец выпивает, разъезжает на мотоцикле, трахает все, что движется, кроме того целуется со своим другом, а в одном из эпизодов появляется непременно обнажённым. Но в действительности заветы отца Мэл не забыл.

…"Ты мне неприятен! Я тебя ненавижу! — орала Гибсону низкая милозаметная девушка. — Для чего ты пришел? Убирайся! Я не желаю тебя больше видеть!" Она забрала увесистую бутылку с молодым вином и что было сил кинула в Мэла. Тот еле успел увернуться — громадное красное пятно лениво расползлось по белым обоям. Пришедшие на гулянку гости смотрели за проходящим с нескрываемым удивлением: Мэл и Дебора были совместно уже полтора года, а родные приятели поговаривали о скорой свадьбе.

В этот самый момент такое… Девушка прямо ожидала реакции Гибсона, но тот лишь неуклюже развел руками, и она, всхлипнув, выбежала из гостиной. А через двадцать мин. парочка, что прогуливалась в саду у дома, ворвалась в помещение с криками: "Необходимо что-то делать! Дебора пробует перерезать себе вены!"

Этим случаем Кларксон был особенно доволен: все забыли про девушку, с которой у Гибсона слобучался роман на съемках того первого фильма, а он разыскал ее и определил большое количество занятного — до него Дебора ни при каких обстоятельствах и никому не давала интервью. в наше время преуспевающая медсестра, она не имела возможности утаить беспокойства, припоминая о действиях двадцатилетней давности; "Мел подлетел и выхватил нож у меня из руки. Он был совершенно верно в трансе, пробовал остановить меня, стиснуть рукой запястье, а я отбивалась и орала: "Не трогай, уйди, я желаю скончаться!" И кровь, кровь так и хлестала, все около было в крови". Глядя в увлажнившиеся глаза Деборы, Кларксон поразмыслил, что она и сейчас не имеет возможности забыть Гибсона. "Мэл был хорошим, весьма хорошим, истина. И основное — искренним. Но он ни при каких обстоятельствах не был джентльменом.

Он кроме того ни разу не подарил мне цветы. А уж уплатить за ужин — что вы! Всегда уплачивала я, причем за нас обоих".

Они виделись на квартире у Деборы, иногда — весьма нечасто — Мэл приводил ее к себе в студию, которую снимал на паях с приятелями. Они были совместно уже полтора года, но когда Дебора начала осмотрительно заговаривать о свадьбе, то сразу же получила от Мэла прямой и беначал петьляционный ответ: "Я не могу на тебе жениться. Ты же не девственница.

А я женюсь лишь на девственнице". Тогда-то Дебора в первый раз и поразмыслила о суициде.

Хаттон Гибсон совершенно верно одобрил бы позицию ребенка: так как он и сам, отыскав себе невесту, в первую очередь отвел в сторону ее своих родителей и учтиво, но прочно уведомил их, что женится лишь в том случае, если их дочка сберегла невинность. "Я чуть с ума не сошла, в то время, когда это услыхала, — припоминала Дебора. — Так как это он соблазнил меня, он затащил меня в постель! А сейчас я была для него неподходящей. Наподобие как нечистой". Мэл ни при каких обстоятельствах не забывал, что секс — занятие хоть и приятное, но безнравственное. "0н всегда выключал свет, старался, дабы я не встретилась с ним обнажённым, прикрывался при всяком эргономичном случае.

Абсурд, истина? Мы так как были любовниками! А в то время, когда он заканчивал заниматься влюбленностью, то обязательно залезал в душ и мылся по 30 мин кряду.

Оттирался так, как будто бы полдня пролежал в навозе".

Дебора рассталась с Мэлом и с кинематографом — эта история так ее шокировала, что она постановила кинуть артистскую карьеру, не смотря на то, что все думали, что девушка подает громадные надежды. А через два года обстановка повторилась до мелочей: на этот раз Мэл завертел роман со своей партнершей по фильму "Баунти", приятной таитянкой. Опять продолжительные отношения, неспециализированные замыслы, Мэл кроме того давал слово, что переберется на Таити, но в один отменный сутки сказал все ту же сакраментальную фразу: "Прости.

Жениться на тебе я не могу". Гордая девушка не стала резать себе вены, она легко выставила Гибсона вон, вместе с тем, как и Дебора, кинула сниматься в кино. И лишь Кларксону она согласилась, что сделала это из-за Мэла: &на следующий день;Я легко не имела возможность сниматься с кем-нибудь еще".

Устоять против его неотёсанного обаяния, против этих пронзительных голубых глаз не имела возможности ни одна женщина. По окончании роли в кинофильме "Помешанный Макс" положение стало легко угрожающим: поклонницы преследовали Мэла кругом. Вообще-то, он ни при каких обстоятельствах этим не пользовался: одним учтиво давал автографы, вторых так же учтиво отшивал.

Причем его домогались не только юные девчонки, но и совсем изрядные женщины. Кларксону повествовали, что на одном из каннских приемов к Гибсону подошла броская блондинка, появлявшаяся женой известного голливудского продюсера, и без обиняков внесла предложение совершить с ней ночь. "Поразмыслийте, Мэл, — сказала она томным голосом. — Если вы мне откажете, я и мой муж сделаем так, что ни одной порядочной роли вам уже не дастся". Гибсон в кошмаре бежал с того приема — и в ту же ночь попал на гулянку арабского нефтяного магната, где на него положила глаз сестра этого магната.

Мэл еле вывертелся — ему снова было нужно спасаться бегством, в этом случае через мелкое окно туалета.

С того времени он игнорировал громкых приемов. А скоро и совсем прекратил обращать внимание на дам. Неистовый Мэл, как его прозвали в киношных кругах, женился.

Он отыскал-таки подходящую девушку (она была его соседкой и получала тем, что лечила зубы в небогатом районе); сейчас оставалось обзавестись детьми, и возможно было жить смирно.

И все бы хорошо, если бы не одно "но": к 25 годам Мэл Гибсон стал законченным пьяницей.

Вообще-то, в этом не было ничего немыслимого. Он выпивал, в то время, когда обучался, выпивал на съемках, вечером расслаблялся виски, утром похмелялся пивом. "У нас в Австралии, если ты не можешь выхлестать пара кружек зараз, ты легко не супругчина", — оправдывался Мэл. Но сам, но, несколькими кружками не исчерпывался. Он легко не имел возможности начать к роли, в случае если с утра не приканчивал упаковку крепкого "Миллера" — шесть бутылок, друг за другом. в течении съемочного дня Мэл то и дело прикладывался к фляжке с коньяком, а по окончании съемок отправлялся прямиком в бар за фирменным коктейлем, что он именовал "жидкой неприязнью": двойной скотч с пивом.

А чем еще прикажете заниматься, например, на том же Таити, где они снимали "Баунти", живя в палатках с ядовитыми пауками? Либо в Таиланде, где всю съемочную группу водили под охраной, позжеу что местный наркобарон побожился их прикончить, за то что они захватались на его территорию (позднее он, кстати, был фанатом Гибсона и за фотографию с его автографом устроил группе райскую судьбу)?

К тому же Гибсона терзали постоянные кошмары: внезапно по окончании очередной роли он станет никому не нужным, фильм провалится, его не осознают… Он нервничал кроме того по поводу собственного роста: все напарники, как на грех, выяснялись выше как минимум на голову, и операторам приходилось идти на всяческие ухищрения — Гибсон поднимался на мелкую табуреточку а его партнеры как имели возможность пригибались, дабы смотреться с ним одного роста. Особенно Мэла нервировало то, что в всяком кинофильме ему в обязательном порядке приходилось раздеваться и светить ягодицами. "В случае если мне присылают сстоимостьрий, в котором на второй странице я все еще в штанах, значит, они легко совершили ошибку адресом", — сумрачно шутил Гибсон. Он ввел в контракт особенный пункт, что так и именовался — "Без штанов я стою дороже", но продюсеров это не останавливало. "Вы рассказываете, Гибсон на данный момент стоит шесть миллионов? — откровенничал продюсер "Смертельного оружия". — Так я вам сообщу, что его задница стоит все двадцать.

Все желают видеть его ягодицы, все женщины ожидают этого момента, дабы закричать "Повернись!" Кларксон дотошно испытал эту математику на своем стареньком калькуляторе и сразился: все верно, примерно на эту сумму и возрастали кассовые сборы, в случае если Мэл оказался в кадре обнажённым.

Гибсон все чаще влипал в истории, стал нервозным и раздраобитательным, систематично забывал про пресс конференции и существенные-встречи и в один раз, нетрезвый вусмерть, чуть не расколотился на личном "форде". Но и это его не остановило. Мэл пил , и все имело возможность кончиться весьма плохо, если бы не случился эпизод, перевернувший всю его жизнь.

…Ўупругчины дрались без звучно — шесть мускулистых парней ожесточенно колотили друг друга всем, что попадало под руку. Потасовка началась невзначай, как это обыкновенно не редкость в перифериальных барах — косой взор, пьяное словцо… Мэл, поддававший в баре со съемочной группой, внезапно оживился: "на данный момент я их остановлю. Вот смотрите!" Пошатываясь, он вышел из-за стола, ввинтился в толпу и, театрально разведя руки, огласил с расстановкой: "Приятели! Прекратите драку!

Я — Мэл Гибсон!" Но ожидаемого результата это сообщение не произвело. "Гибсон? А отправился ты!" — выдохнул один из нападающих и обрушил на его голову бутылку. Мэл упал на пол.

Три дня жизнь артиста висела на волоске: череп ему проломили учредительно. Оправившись, Мэл огласил, что начинает новую судьбу. Он приобрел ферму в штате Монтана, кинул выпивать и записался в Общество неизвестных пьяниц. С прошлой разгульной судьбой было покончено: на столе в его доме снова красуется Библия, подаренная отцом.

Мэл пропагандирует здоровый образ судьбы и запрещает своим детям смотреть боевики, в которых когда-то снимался. Он кроме того занялся политикой и оказывает помощь весьма правых кандидатов в австралийский парламент — тех, каковые выступает за возвращение к заветам отцов и требуют привнести в конституцию десять заповедей. А юристы Мэла делают все, дабы киноманы ни при каких обстоятельствах не определили о его бурном прошлом.

Но вышла книжка Уэнсли Кларксона, и разразился скандал. юности и Детальности детства, скрупулезно обрисованные загулы и документально зафиксированные предательства — с продавщицей магазина обуви, с девчонками-детьми юного америкосского города, фотографии, на которых нетрезвый Мэл целует каблуки туфель собственных подружек, — таким Гибсона еще не знали. Его пресс-агенты пробовали воспретить продажу скандальной книги, но безудачно. А сам Гибсон, прочтя пара первых строчков "Помешанного Мэла, тут же побожился, что "прикончит этого нечистого писаку". История судьбы, кстати, начинается с фразы: "Я придумывал эту книгу с одной целью: раздразнить, разоблачить, привести в злобу Мэла Гибсона.

Пологаю, что у меня это обрелось".

Возмездие (2010) / Драма

Занимательные записи:

• Николай Гринько
• Нина Русланова
• Марк Хэмилл
• Кристен Стюарт
• Лавиния Власак
• Ким Бесинджер
• Уолтер Маттау

Подобранные как раз для Вас, статьи:

• Александр Пороховщиков

  Биография Александр Пороховщиков Александр Шалвович Пороховщиков был рожден 31 января 1939 года в Москве. Род Пороховщиковых покинул приметный след в русской истории. Прадед Александра…

• Кевин Костнер

  Биография Кевин Костнер В помешанной на психоанализе Америке это именуется кризисом сорокалетних . Дескать, живет себе человек тихо, мирно и робко (дом, работа, супруга, дети, машина),…

• Лайза Минелли

  Биография Лайза Минелли Порывистая, ураганом носившаяся по арене Лайза и ее юный чуственный голос опьянили слушателей подобно шампанскому — и публика поменяла собственной давешней любимице Гарленд….

• Лариса Гузеева

  Биография Лариса Гузеева Лариса Гузеева появилась в Оренбургской области, на отчизне пуховых платков, кедровых орехов и строгих нравов. Она не обожает припоминать ребячество, считает это время…

• Эштон Катчер

  Биография Эштон Катчер …Запах миндального пирога и запеченных куриных грудок окутал целый дом. Мама Дайен хлопотала к приезду дорогих гостей — ребенка Эштона и будущей невестки, которая… практически…