Биография Ольга Аросева

Отца Ольга Александровна и сейчас обожает безмерно. С наслаждением припоминает воздух в доме на набережной, где они жили по возвращении из зарубежа. В квартире бывали Немирович-Данченко, Ромен Ролан, Таиров с Коонен, юный Борис Ливанов… Все это кончилось в 37-м, в то время, когда Александр Яковлевич, ощущая, что около него, да и в стране, проходит что-то непоправимое, сам отправился к Ежову, которого знал с штатской. По всей видимости, хотел побеседовать "как коммунист с коммунистом". Не возвратился.

Оля тогда постановила не вступать в комсомол: для этого требовалось отречься от отца — "соперника народа". Она кроме того поколотила старшую сестру-комсомолку, которую принудили это сделать.

Нетрудномысленная, эксцентричная и наивная, мать отечественной героини была родом из польских аристократов. Ольга Вячеславовна Гоппен окончила университет аристократичных девушк и не смотря на то, что не испытывала враждебности по отношению к совдеповской власти, но и приспособиться к ней никак не имела возможности. (Аросева припоминает, как в голодные послевоенные годы колдовала над салатом из трески с картошкой, а мать, лежа на диване, суфлировала: "Обязательно приготовь соус сабайон…" Сама она готовить ни при каких обстоятельствах не мога.) Но привлекательные необычности не помешали Ольге Вячеславовне достигнуть, дабы по окончании ареста бывшего супруга ей отдали дочерей, каковые некогда жили с отцом. Думается, она кроме того поднялась на колени перед влиятельными чекистами.

И вымолила: в ребяческий дом девочек не отправили.

ПЕРВЫЕ ЭЙФОРИИ. Еще со времен пражского детства узналось, что Оля Аросева — прирожденная артистка. Как-то раз, поглядев "Трехгрошовую оперу", она нарезала лохмотьями платье, как у нищих персонажей театральной постановки, и совместно с подружкой-чешкой послалась просить милостыню, говоря изумленным буржуа милую легенду, словно бы мать их покинула, а отец денег не дает. Дело чуть не кончилось дипломатическим скандалом: в газете показалась заметка о дочери совдеповского посла, собирающей подаяние. (Нищих в те годы в Праге не водилось.)

Приехав в Москву, Оля начинала в учебном театре. Сыграла японского шпиона, которого задерживает бдительная пионерка. Ўовместно с первой ролью показался и первый поклонник; заботился он уникально — систематично срывал с объекта поклонения зимнюю шапку и забрасывал на дерево. Но в один раз поуплачивался: бесповоротная Оля вылила на его белобрысую голову пузырек чернил, и незадачливому ухажеру было нужно ходить в школу с сиреневой шевелюрой.

Упомянув о первой роли и первом поклоннике, стоит поведать и о первом гонораре. Как ни необычно, к лицедейству он отношения не имел. в один раз, по пути на стадион, где отечественная героиня занималась гимнастикой, к ней подошел маленькой человек не через чур примечательной наружности и внес предложение насочинять ее портрет.

Он уплачивал ей как настоящей натурщице. Это был Николай Ромадин. Результатом их дружбы были два полотна, каковые позднее, став взрослой, Ольга Александровна выцарапала у живописца с трудом.

Старик привязался к собственной модели и опасался, что, заполучив портреты, она прекратит его навещать.

Ее ранняя юность совпала с войной. Как раз в это важное время молоденькая девушка поступила… в цирковое обучалище. Истина, она мечтала быть наездницей, но коней, как на грех, мобилизовали.

Новоявленная циркачка не отчаивалась — очертя голову жонглировала и ходила по проволоке. Параллельно с цирковым обучалищем она успевала посещать десантную школу, и незнакомо, чем бы это кончилось, но характерный Аросевой с детства кошмар высоты, мирно спавший на арене, просыпался на протяжении тренировок по прыжкам с парашютом. Девушка практически теряла сознание от кошмара и была отчислена.

Но со второй попытки прошла в театральное.

ВОСХИТИТЕЛЬНЫЙ АВАНТЮРИЗМ, свойственный отечественной героине, сыграл разворотную роль в ее судьбе. В Москве проездом из эвакуации гастролировал ленинградский Театр кинокомедии под управлением художника Николая и отличного режиссёра Акимова. Аросева, еще не завершившая обучение, пришла почутиться, была встречена благопредрасположенно и, предъявив диплом сестры, уже окончившей театральное, "обманным методом" просочилась в труппу.

Уехала в Ленинград, где совершила пять весёлых лет, научилась основам профессии, партнерствовала с изумительными артистами. ўут она в первый раз вышла засупруг в этот самый момент… угодила под суд — в то время, когда по недорассудокению не явилась на спектакль, а тем самым его сдернула.

Но всему приходит финал. Причем хорошему — много раньше, чем желалось бы. Акимова сняли, вменив в вину космополитизм. Отреклись от него все, за исключением двух человек: Бориса Смирнова (он вдальнейшем удачно игрался Ленина во МХАТе) и отечественной безалаберной, сильной, безоглядной героини, на удивление преданной тем, кто ее "приробучал".

В Ленинграде ей больше делать было нечего, и она возвратилась в Москву.

Аросева осела в Театре сатиры, где работает и сейчас. Она — артистка определенного образ, но этим не тяготится, а, посмеиваясь, говорит: "На первых направлениях в силу худобы мне позволяли играть лирических героинь, позднее натуральный юмор одолел". Вообще-то, кто-то из критиков изъявил подготовленность печатно орыдать ее несостоявшуюся судьбу масштабной драматической артистки, которой "дешёвы и тоненький психологизм, и острые формы трагифарса".

Критик допустил, что она имела возможность бы играться пьесы Беккета и Ионеско, Матьшу Кураж и Вассу Железнову. Что ж, возможно. Не смотря на то, что, в случае если б Аросева об этом помышляла, то сейчас, в то время, когда она личноручно устраивает антрепризы и разъезжает со театральной постановкими по весям и городам, впредь до Америки, создать постановки было бы раз плюнуть.

Но, наверное, Ольга Александровна осознаёт, что признательной публике она милее в образе эксцентричной пани Моники и легкодушных героинь рязановских кинокомедий, потому не разламывает рамки личного образ. Тем более что в различные времена оно позволяло трудиться в пьесах Островского, Эрдмана, Бомарше, Грибоедова, Кальдерона… Кстати, не обращая внимания на неслыханную популярность, Аросевой продолжительно не давали звание: диплома-то она так и не защитила, не дообучалась.

Вообще-то, сейчас артистка обласкана и властью, и "олигархией": из рук президента получила орден Почета, а от щедрот ЛогоВАЗа — серебристый "бьюик" к семидесятилетию.

Из своеобразных линия и изюминок отечественной героини отметим влюбленность к звериным, к преферансу, к путешествиям, и к личной даче, где она проводит солидную часть свободного времени. Аросева отличается несравненным шармом, нетрудной стервозностью (в пределах рационального), необыкновенным эмоцией другества и непростым нравом, что сама растолковывает рождением между знаками Козерога декабря и: 21 Стрельца. (За одни сутки со Сталиным, кстати.) Жизнелюбивая артистка дорожит плавание и банные радости в бассейне, курит "Мальборо", не долой выпить с другами по окончании театральной постановки, закусив не пижонскими деликатесами, а простой квашеной капустой. Аросева питает слабость к ослепительным украшениям (бижутерии не признает), причем уверена, что в прошедшей судьбе была тайским ювелиром.

Она ни при каких обстоятельствах не считала себя красавицей, но же и не сомневалась в собственной способности вскружить голову кому угодно.

Самую малость О МУЖЧИНАХ. Ольга Александровна выбирает голубоглазых блондинов. Засупруг вылезала четырежды.

Первый муж был музыкант, второй — артист Театра сатиры Юрий Хлопец-кий, третий — певец Аркадий Повременин, сказать о четвертом О.А. отчего-то игнорирует. С избпреждевременныками она всегда расставалась без скандала, что позволяло вдальнейшем помогать самые дружественные отношения.

В конце 40-х безвестной еще артистке придумывал дивные письма очарованный ею Алексей Арбузов — узнаваемый драматург, создатель "Тани". Он имел возможность делиться восторгом от новых снегромков Пастернака, разбирать о футболе, сетовать на бездушие "социалистического романтизма", иронизировать над самим собой, ввязавшимся в драку под Новый год, но любой раз неизменно срывался в пропасть тоски, страсти, удивления: Ольга отчего-то не отвечала.

"Что вы любите, от чего приходите в злобу? Чего желаете? Не знаю, не знаю. Отчего же целый сутки думаю о вас? Какого именно черта?! Пишу эти долгие глупые письма.

Мне следовало бы подать на вас в суд за наваждение. Вы, предположительно, хитроумная, злая, скверная. Но как бы я хотел положить собственную голову вам на колени. Как бы я хотел забыть обо всем!"

"Я наблюдал тогда на вас и удивлялся мгновенно появившейся близости — и удивлялся и страшился, сам еще не зная чего. И осенняя ночь, в то время, когда мы шли по пустынному, освещенному луной Ленинграду, мост через Фонтанку, ваши утепленные руки и трижды треклятая улица, та, на которой вы живете.

Десять часов десять мин.. И ваши губы, ваши дрожащие мокрые губы.

Десять часов пятнадцать мин.. Ваша дорогая рука, которая гладит мою голову. Что проходило в мире в эти мгновения?

Не было ничего кроме вас. Я ощущал ваше сердце, ничего не помнил и сходил с ума…"

Арбузов взрывчаткардировал ее письмами семь месяцев. В последних посланиях именовал собственной единственной небесной и земной влюбленностью, доходил до исступленного отчаяния: "Чем ближе ночь, тем страшнее, в то время, когда припоминаю о Ленинграде. Да полно. Существуешь ли ты на свете, моя треклятая выдумка?!"

…Только в недавней биографической книжке бесужасная Ольга Александровна, — не испугавшаяся когда-то, девушкой, насочинять Сталину, что не верит в виновность отца, — осмелилась растолковать собственный безмолвие человеку, что уже не в силах ее услыхать.

"Дорогой Алексей Николаевич!

Прошло всего полвека, и нафинал-то я постановилась Вам ответить.

Отчего не сделала этого раньше, не смотря на то, что вы так об этом просили?

Вы обрушили на мой неподготовленный двадцатилетний рассудок таковой шквал бурных эмоций, в таком высокохудожественном изложении, что всегда, берясь за перо, я осознавала, каким убожеством будут смотреться мои косноязычные признания. А — основное — по юности я была, разумеется, весьма рассудительна. Не то что я не верила в честность Ваших эмоций, но они, думалось мне, не весьма верны.

И была права. Так как не побоялись же Вы через какое-то время уехать от меня — не погибли, не сошли сума, да и то, как сложилась предстоящая Ваша да и моя жизнь, подтвердило, что мы превосходно и занятно ее прожили с другими людьми.

Да, возможно, нам было бы хорошо совместно. Но нена продолжительное время. А сейчас Вы останетесь со мной в Ваших письмах насовсем.

В то время, когда мне приходится посещать в Ленинграде, сейчас уже в Петербурге, я хожу по "отечественным" местам и не забываю каждый сутки, совершённый с Вами. Их было так самую малость…

Знаю, что чувство к Вам было самым замечательным и самым красивым в моей жизни.

Прощайте, сейчас уже — до свидания. Оля Аросева".

К этому как словно бы нечего добавить. Разве что пара фраз из давешнего письма Арбузова, писанного из Батуми 23 апреля 1948 года: "Страшно поразмыслить, до чего мы все нечаянны. Случай сталкивает нас между собой, а позднее он же и отталкивает, и любой имел возможность бы жить со каждым, если бы эпизод этого захотел?

И какой кошмар в этом сокрыт, что хочется закричать от кошмара.

Господи, помоги мне жить без надежды".

Ольга Аросева — о нынешниках

РАНЕВСКАЯ БОЛЬНА

"Она лежала в палате одна, похожая на короля Лира: седые волосы разметались по подушке, глаза все время уходят под веки… Задаю вопросы: "Фаина Георгиевна, как вы себя ощущаете?" А она несильным голосом: "Начнешь меня на следующий день рисовать по всей Москве?" Я села рядом с постелью и стала ее ободрять, хсваливать: "Вы такая очень способная артистка, Фаина Георгиевна… Так как у молодых красивых героинь все решает роль.

Громадная роль делает артистку очень способной. А у вас роли малые, вы — нравная артистка — и все равно героиня, звезда. — Совсем захожусь в похвалах, дабы она не лежала вот так безулично с "уходящими" глазами: — Вы единственная, неповторимая, больше в мире таких нет…"

И тогда глаза приоткрылись, и с койки грозно так донеслось:

— А Анна Маньяни?.."

АХМАТОВА

"Ахматова произвела на меня необыкновенное чувство. Она была в ботах. И вещи были на ней не то дабы старомодные, а какие-то неряшливые, как будто бы доставшиеся ей из прошлого времени.

И чулки спущены. Но величавость, вопреки всему, оставалась.

Раневская меня воображает: "Это Олечка Аросева, у нее мать, которая мне помогала — через Полину Молотову — с квартирой в Москве. А ты, Леля, знаешь, кто это? Это Ахматова.

Ты стихи Ахматовой просматривала?.." Я, не вспоминая, отвечаю: "Да, само собой разумеется…" "Прочти Анне Андреевне. Будешь позднее сказать, что сама Ахматова слушала тебя…"

И вот в меня какой-то бес вселился. И сейчас не могу растолковать собственного хулиганства. Либо же легко полной оторвой в те годы была, но поднялась в позу и принялась просматривать: "Ты жива еще, моя бабушка, жив и я, привет тебе, привет…"

Наступила могильная тишина. Позднее Фаина Георгиевна сообщила, вдумчиво и как будто бы бы мне сострадая: "У нее такая культурная мама, по-французски говорит…" И все. И больше ничего не сообщила.

А я тут как закричу: "Ой, я спутала, спутала! Я на данный момент вам прочту…"

И какое-то одно снегромкотворение всплыло в памяти. В том месте была строки: "И лишь алый тюльпан, тюльпан у тебя в петлице…" В этот самый момент отозвалась Анна Андреевна: "Вы неправильно просматриваете, не что я придумывала это снегромкотворение в Ташкенте, на мотив восточной песни, — и начала петь протяжно: — И-и-и лишь кра-а-ас-ный тюльпа-а-ан у тебя в петлице…" Позднее они послались в театр, и Раневская дала мне последние распоряжения: все нарезать подобающим образом, а корочки и ключ вернуть дежурной по этажу. (В воспоминаниях Вечесловой и это имеется: как Раневская устраивала банкет, позвала какую-то девчонку резать бутерброды. Той девчонкой была я).

Через сутки Фаина Георгиевна меня благодарит: "Леленька, ты все сделала превосходно, благодарю тебе". А я стою, мнусь, не знаю, как сознаться: "Я все сделала, лишь одного не сделала…" Она задаёт вопросы встревоженно: "Чего? Чего ты не сделала?" "Я корочки не дала…

Я их себе забрала… Я их скушала…" Она услыхала и зарыдала".

Ольга Аросева. Рецепт ее счастья

Увлекательные записи:

• Игорь Петренко
• Диана Ягофарова
• Рейнальдо Джаничини
• Александр Лазарев
• Мэттью Дэвис
• Алисия Сильверстоун
• Гари Синиз

Подобранные как раз для Вас, статьи:

• Ольга Погодина

  Биография Ольга Погодина Ольга Повременина появилась 21 сентября 1976 года в Москве в семействе артистки и гос служащего. В юные годы девчонка так много болела, что школу было нужно…

• Ольга Остроумова

  Биография Ольга Остроумова Появилась 21 сентября 1947 года в городе Бугуруслан Оренбургской области. Отец – Остроумов Михаил Алексеевич. Мать – Остроумова Наталия Ивановна. Муж – Гафт…

• Ольга Волкова

  Биография Ольга Волкова Ольга Волкова — человек парадоксальный. Выросла в актёрской семье, а говорит, что с детства мечтала совсем не о арене, а об археологии. И если бы обучалась в хорошей…

• Ольга Понизова

  Дата рождения: 8 марта, 1974 Место рождения: Москва, СССР (Российская Федерация) Домашнее положение: Андрей Челядинов (развод), один ребенок Рост: 1.55 м Биография Ольга Понизова АКТРИСА Ольга Понизова рано…

• Ольга Дроздова

  Дата рождения: 1 апреля, 1965 Место рождения: Находка, СССР (Российская Федерация) Домашнее положение: Александр Боровиков (развод), Дмитрий Певцов, один ребенок Рост: 1.70 м Биография Ольга Дроздова — Это я…